- "Заводиии..." - заорал Семен по кличке "Семя" и что есть мочи заколотил по подвешенной рельсе. Из распластанной на земле армейской палатки полезли экипажи, на ходу натягивая шлемы и застегивая ремни.
- "Атака, блять" - заорал уже на них старшина - "по машинам, еб вашу мать, удар по центру, потом фланги выходят" - и выпучив глаза заверещал - "быстрааааа..". Экипажи метнулись к танкам и через несколько минут разом взревели полсотни машин, размазанных в трехэшелонной обороне второстепенного направления. Лазерный лучик, принесший весть о начавшейся атаке полетел дальше и в глубине обороны уже начала разворачиваться пехота и завыли сирены на дальнем аэродроме. Пролетев системы слежения насквозь, лучик подсветил облака за изгибом горизонта и пропал в них, не оставив следа и не замеченный своим создателем - солдатиком из дальнего секрета, который смотрел в небо стеклянными глазами, положив обе полуоторванных руки на плоский, развороченный передатчик.
Мигнули дальномеры, лязгнули заряжатели, танки качнулись взад и вперед, освобождая путь для выезда из окопа. Семен пнул механика-водителя - "хуйли у тебя двигло не шевелится, пидорас ебаный, тебе в контратаку первому идти, гондон". Механик даванул педаль и из окопа метнулось облако раскаленного черного выхлопного дыма.
В десяти километрах над ними, на станции автоматического слежения и контроля мигнул индикатор твердотельного реле и включилась чувствительная неохлаждаемая инфракрасная матрица со своим крайне ограниченным сроком действия. Никто не видел и не мог в принципе видеть, как станция стала отмечать теплые, красненькие точки на электронной карте. По всему выходило, что ее время пришло. Оба контура подтверждали расчеты. Станция вышла из режима радиомолчания, пискнув в эфир пробуждающую последовательность, и тут же отозвались соседние станции висящие в радиусе нескольких километров. Станции были обнаружены, но это не имело уже никакого значения. Загорелись огоньки на пульте на острове в Тихом океане, зашелестели книги дешифровки, полковник в несвежей зеленой рубашке на станции ПВО в 200 километрах, накручивал диск телефона, не попадая в нужные отверстия пальцами - все было бесполезно. Бешенный радиообмен в течение нескольких секунд объединил станции в сеть, выявил первичные и вторичные цели, назначил резервную станцию атаки и станцию наблюдения. Тридцатиметровые, темные сверху и светлые снизу, невесомые пластиковые крылья дрогнули, изменяя профиль, и полсотни станций заскользили к земле. На высоте нескольких километров от них отделились совсем небольшие ракеты и подсвечивая маршевыми двигателями полетели каждый к своей цели. Никто не успел бы увидеть, как над танками от каждой отстрелилась головная часть, и тут же взорвалась динамическая защита на башне, а через мгновение сама ракета вошла в башню, не почувствовав сопротивления тонкой верхней брони. Взрыва не было, только небольшое облако красного пара взметнулось над башней и осело на металл, да прыснуло розовым из открытого люка механика-водителя.
В наступившей разом тишине только неразборчиво шуршал головной телефон у онемевшего секретчика в заглохшем уазике на краю поля. Станции же перешли в горизонтальный полет, и пытаясь исчезнуть с радаров на низкой высоте, вращая огромными прозрачными пропеллерами на бесшумной электротяге, легли на свои маршруты домой, за океан.
За пару тысяч километров от них, за облупившимся пультом сидел, обхватив голову руками полковник, уже давно запенсионного возраста. В комнате стояла нехорошая тишина, и весь боевой расчет сидел, боясь пошевелиться. Из десяти запущенных ракет ни одна не поднялась выше десяти километров. Почему - никто не знал, и еще когда первые, споткнувшись на взлете начали терять высоту думали о противоракетной обороне. Но две из них, описав в воздухе замысловатый вензель воткнулись в землю в паре десятков километров от части. Полковник смотрел в перископ на поднимающий гриб взорвавшегося гептила и неимоверным усилием воли гнал из головы мысль о военном городке и пятиэтажке на центральной площади среди цветущих тополей. Расчету он ничего не сказал об этом, также как и о неуклонно поднимающемся уже час, с момента второй аварии, внешнем счетчике радиации. У каждого там была своя пятиэтажка.
"Похуй. Просто похуй" - негромко сказал он сам себе. Он никогда не думал, что этот день придет. Нет, о войне он думал, и даже представлял ее. Два раза в год каждый расчет проводил репетицию пуска, вплоть до финального поворота двух ключей в третью позицию. А на учебном полигоне они и поворачивали этот ключ. Так что ядерная война стала для него делом обыденным, он жил с ней с самого момента выпуска из училища. Но тот курс спецподготовки он никогда не забывал. Интересно, а остальные командиры расчетов тоже его проходили ? У него были в этом вполне обоснованные сомнения. Дело даже не в сложности подготовки - теорию они знали хорошо. Было их тогда всего четыре человека - все молодые подполы. Повторили расщепление и синтез, сдали его ехидному деду. Потом ежедневные спуски в учебную шахту с ебучим программатором через плечо, сначала так, а потом в костюме химзащиты. А потом и до боевой дошло. Но сдали все это, четыре месяца тренировок, ни капли бухла, закрытый полигон. А потом был зачет. Дежурный по округу, боевая шахта, рассчитали, сползали, выставили, они к тому времени и с закрытыми глазами могли менять уставки. Щелк, щелк переключатели, первое положение, второе, залихватски так - "к пуску готовы", откинулись в кресле. Посмотрел дежурный, помолчал, а потом - "приказываю произвести пуск". Он думал, что ослышался, но нет. "Приказываю произвести пуск". Вот тогда его жизнь и разделилась на "до и после". Положил ходящую ходуном руку на ключ, а вот второй расчетный не смог. Из Свердловска он был, а там рядом. "Ты что, блять, дежурного ослушаться решил ?" - золотопогонник сам взялся за ключ. "На счет три" - "раз, два, три". Он смог повернуть тогда ключ. Ничего не произошло. Второй подвывал, сидя на полу. Дежурный взял со стола его боевую книжку, чиркнул там, и кивнул - "свободен". Он шатаясь вышел из комнаты боевого расчета. Он никогда больше не видел этих людей и не пытался узнать что с ними. Первый раз улыбнуться он смог через месяц. А потом он стал начальником расчета.
Полковник встал, подошел к своей тумбочке, и, усевшись на корточки, начал выкидывать из нее вещи. Достал затасканную тетрадь в 96 листов в черном клеенчатом переплете, и усевшись на стул, начал быстро перелистывать страницы одна за другой. Там ничего не изменилось, и он это знал. "Сергееич" - второй расчетный вздрогнул - "планшет с собой ?" Тот кивнул. "Распиздяи ебаные" - подумал полковник, но в слух сказал - "заебись, без линейки обойдемся. Одевайся, пойдем". - "Куда ?" - пискнул второй. - "В шахту, блядь, куда еще". "Дак они же заправлены" - опять пискнул второй. Полковник вздохнул. "Сказать ему или нет ?" - подумал он, но в слух произнес - "Противогаз возьмешь новый" - "Но..." - Полковник взялся за кобуру и посмотрел на второго. Тот поднялся и на ватных ногах пошел доставать костюм химзащиты.
Расчет сидел по местам. Полковник глянул в перископ на внешний счетчик, и отвернул окуляры от себя. Похуй, все похуй.. -"Слушай боевую задачу ....пуск четырех ракет... по превосходящим силам противника..." -"Дак там целей нет" - опять пискнул второй. -"Я его пристрелю все таки, суку" - полковник положил руку на ключ во второй позиции - "Не имеет значения. На счет три. Раз, два.."
По всему миру дежурные, помы, командующие подпрыгнули в креслах от взвывшей сирены. "Бляяять" - у старшего по операции потек пот за воротник - "они все таки ебнули ее." "Ядерщиков сюда" - заорал он в интерком. Очкарики прибежали быстро. Он развернул им монитор - "они похоже ебнули один заряд у себя. Нам нужна оценка зоны поражения, в этот район запланирован вход." В штабе операции не любили ядерщиков, их приходилось посвящать в вещи, которые им знать не следовало. Да и не военные они, по большому счету. Старший смотрел выжидающе на белохалатников, а те все читали и читали бегущие цифры шевеля про себя губами.
"Во время операции по наведению конституционного порядка на территории Российской Федерации повстанческим силам был произведен подрыв трех боекомплектов шахтного базирования. Судя по всему, подрыв произошел аварийно, в результате чего образовалось большое количество долгоживущих изотопов, в основном урана, стронция и цезия. Восходящими потоками термоядерного взрыва радиоактивный материал был вынесен в атмосферу на высоту до 20 километров, после чего начал распространяться воздушными потоками. По нашим расчетам территории США он достигнет через неделею, а максимальной концентрации - через две. После попадания в зону распространения осадков длительность жизни млекопитающих составит не более года, максимум двух. Можно прогнозировать, что человечество прекратит свое существование в течение этого срока. Все существующие убежища не способны обеспечить сохранение популяции, необходимой для воспроизведения населения нашей планеты. Судя по всему, история нашей цивилизации подошла к концу. У меня все, господин президент".
Трогательным ножичком пытать свою плоть
Трогательным ножичком пытать свою плоть
До крови прищемить добровольные пальцы
Отважно смакуя леденцы на палочке
Целеустремлённо набивать карманы
Мёртвыми мышатами,живыми хуями
Шоколадными конфетами
И нерукотворными пиздюлями
На патриархальной свалке устаревших понятий
Использованных образов и вежливых слов
Покончив с собою,уничтожить весь мир
ПОКОНЧИВ С СОБОЮ-УНИЧТОЖИТЬ ВЕСЬ МИР!!
Рейтинг: 5 / 5
- Подробности
- Просмотров: 18479
Андрей Николаевич, слесарь-монтажник подъемно-транспортных механизмов, хуй пойми какого разряда, по погонялову "Крюк" очнулся у себя в подсобке. Один глаз открылся сразу, другому же, как залепленному говном, пришлось помогать. Андрей Николаевич лежал навзничь на топчане в подсобном помещении своего комбината, одного из последних мастодонтов постсоветской эпохи, который давал работу целому городу, расположенному тут же. Комбинат активно использовал всякую химическую дрянь, отчего люди в регионе жили не очень бедно, но и не очень долго. Все прекрасно знали, что их ждет впереди, поэтому пить начинали еще со школы. Здоровье хранить здесь смысла не имело. К своим 43 годам слесарь Андрей, как и большинство его сверстников, миновав стадии пива, вина, водки, перешел на древесный спирт, который выдавали в неимоверных количествах тут же на заводе для обслуживания механизмов, запивая его порошковым молоком, которое завод выдавал всем работникам по старой, еще советской памяти "за вредность". Молоко это не пили ни дети, ни кошки, ни собаки, поэтому оно шло на запивон столь же отвратительного спирта.
Вспоминать, что вчера было, смысла не имело - Андрей после 12 часовой смены был приглашен "к столу", хуйнул водки для разгону, потом разведенки, потом, будучи не в состоянии идти домой дошел до подсобки, где убился до упора уже из собственных запасов. Это уже настолько вошло в обыденность, что никаких эмоций не вызывало. Нередко он проводил так положенные два выходных между сменами, и выходил на работу шатаясь и держась за правый бок. Всем было похуй на него, ему было до всех тоже.
Андрей минут десять смотрел в потолок стеклянными глазами, потом встал, одел один слетевший ботинок из черной кирзы, обвел взглядом свою подсобку. Сколько сейчас времени он не имел ни малейшего понятия. Похлопав по карманам, нащупал кирпич древней Нокии, извлек ее на свет и уставился в мертвый экран. "Блядское говно", подумалось ему. Засиженная мухами, желтая от старости радиоточка молчала, что было несколько для нее необычно. Обычно она несла всякую хуйню из заводского радиоузла, а по ночам там включали какое-то молодежное радио. Отпив из кофейника, слесарь потянулся на улицу. Выйдя из цеха, Андрей обвел взглядом загаженную территорию своего цеха, и уставился на непривычно большой желтый диск солнца, который висел за дымовой завесой, исходившей из многочисленных труб завода. По всему выходило, что время сильно за полдень, часа уже два, а то и три. "Блядское говно" - вторично подумал Андрей, впрочем, без всяких эмоций, т.к. ему приходилось вставать и сильно позже, в зависимости от того, во сколько его мозг накануне сжалился над ним и позволил ему отрубиться.
Хотя вокруг было тихо, не ездили самосвалы и погрузчики, да и народу никого не было видно, только где-то на далеком цеху гудела с перерывами сирена. "Праздник что ли какой сегодня ? Рано еще для выходных-то" - тяжело думал Андрей, направляясь к углу цеха, чтобы справить малую нужду. Завернув за угол он уставился на привычную панораму. Город, не город даже, а городишко - серые панельные пятиэтажки, деревянные двухэатжки, сквер на дальнем конце города - все это лежало перед ним, в низине, через километровую зону отчуждения, на которой не росли даже деревья. В голове слесаря шевельнулась мысль о семье, толстой жене, двух сыновьях долблоебах, которые обитали в панельной двушке. Андрей нашел взглядом свой дом, и какое подобие чувства привязанности шевельнулось в нем. "Звонил я им или нет вчера ?" - думал Андрей, помянув недобрым словом так некстати разрядившуюся Нокию. Андрей стоял так долго, смотря берег реки, лес начинающийся за городом, да и сам город в лучах предрассветного солнца выглядел свежо. "Ээээ.." - Андрей уставился перед собой - "какой нахуй рассвет ?".
Однако, глаза его не обманывали - над городом вставало утреннее солнце, отражаясь в окнах, и пробегая бликами на асфальтированном проспекте. Андрей раскрыл глаза, как только мог и резко повернулся. С противоположной стороны, в мареве дыма висело второе солнце, желтое и большое. Андрей крутанулся еще раз. Потом еще. Нет, солнца было два. Одно вставало где ему и положено вставать, а вот второе висело где ему не положено. Андрей ошарашенно смотрел на эту картину, пока в его, хоть и пропитом, но еще шевелящемся мозгу не стала складываться картинка. Собрание накануне, доведенные под роспись распоряжение, отрубившиеся телефоны и радио, звук сирены, который то прерывался, то возникал опять. Андрей, не веря себе, уставился на второе солнце. На его глазах оно дрогнуло и поднялось несколько выше. У Андрея затряслись руки, перехватило дыхание. Он обернулся на город, потом на трубы, потом опять на город. "Бляди..." негромко сказал он, опускаясь на карачки - "Что же вы бляди делаете-то..." И тут вся тоска по его прожитой в говне жизни, которая подходила к своему закономерному концу, по детским мечтам, которые все равно никогда не осуществились бы, по нормальной семье, которой уже никогда не будет - все это стало выходить слезами через горло Андрея, который упав на колени, хватал руками траву и выл на город, на который наползал необычно яркий рассвет, и только одна мысль билась в его голове - "пожалуйста не надо, не сейчас, не сейчас, не сейчас".
Странная процессия появилась из за здания цеха. Впереди шел худой мужчина в свитере, а за ним молча, глядя прямо на него шла толпа человек 20. Все это происходило в тишине. Андрей уставился на них, а длинный подошел к нему и произнес бесцветно, без всякой интонации - "Пожалуйста проследуйте в убежище во избежание радиационного поражения. О дальнейших действиях будет сообщено отдельно". И не глядя на Андрея пошел дальше. "Простите" - произнес Андрей, и осипшим голосом продолжил - "а где убежище ?". Высокий, не оборачиваясь, также бесцветно ответил - "Я не знаю" - и не останавливаясь пошел дальше. Андрей сглотнул, встал с земли и, присоединившись к толпе людей молча, пошел за длинным, глядя в его спину.
Рейтинг: 5 / 5
- Подробности
- Просмотров: 3138
дак это снять фильм от имени кровати в 202 номере Найтстар. В чем то даже легендарный номер, пользуется большой популярностью у ценителей. Думаю, прямо сейчас, или где-то через полчаса Джон, Адринан, Ганс, Иван, обливаясь потом от нечеловеческой жары запьют таблетку Камагры глотком Тайгера и, обмотавшись полотенцем, запрутся за фанерной дверью чтобы просраться после макашкиных шашлычков и наскоро ополоснувшись занырнуть под одеяло с деревянным стояком от адской смеси силденафила и тадалафила, а в это время длинноногий двухметровый ледик, или низкорослый гном деловито дергают дверцу сейфа и заглядывают под подушку, думая чем бы поживиться. И не найдя ничего кроме гондонов, вздыхают, предчувствуя длинную ночь. Или обнаружив забытую золотую цепочку, подталкивают ее пальцем, чтобы она упала на пол, и быстро накрывают мгновенно скинутыми трусами.
Десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч лиц сменяют друг друга, утыкаясь в одну и туже подушку, сжимая зубы или обильно пуская слюни в предчувствии семяизвержения. И десятки тысяч восторгов, признаний в любви, в отвращении, ненависти, пьяные осознания собственной неполноценности, слабости и уродства возникают и гаснут под одним и тем же одеялом, никогда не покидая пределы этой комнаты. Белые капли, полные сифилиса, гонореи и гепатитов оставляют разводы на общественных полотенцах, и завтра они полетят в общую кучу, чтобы быстро простирнувшись снова разойтись по номерам.
Но яркое солнце смывает все это, и одним движением руки комната наполняется новым днем. Тебе пора, дорогая.
Рейтинг: 0 / 5
- Подробности
- Просмотров: 3193
1. Ты гребешь на своей плоскодонке, ночью, держась ближе к берегу, жена лежит внизу и не высовывается. наверху несколько рюкзаков, канистра с питьевой водой, и две вертикалки. Патронов пиздец мало. Неожиданно, на повороте, с берега к тебе бросается женщина с ребенком, доплывает до твоей лодки, цепляется за борт, и тихо кричит - "Умоляю, спаси ребенка, пожалустааааа............." . Ты размахиваешься веслом и бьешь ее по голове. Женщина падает в воду, молотит руками, видно, что ребенок цепляется за нее. Когда через сотню метров ты смотришь на то место, там уже никого нету. Молча гребешь дальше.
2. Вы с женой поднимаетесь по ущелью вверх. Идете вверх уже 5 дней, идти еще столько же. Последний раз вы ели три дня назад, но вода еще есть, и ночью есть снег. Самое хреновое, что жена похоже заболела. Последние сутки она постоянно останавливается ,ее приходится поднимать, и по блеску глаз видно, что у нее сильный жар. Ты мрачно думаешь, что же делать делать дальше. Без еды ты сможешь пройти дня два еще, потом все. Охоты здесь нет, да и патронов осталось тои штуки, травы никакой и то нет. Одни камни. Оборачиваешься посмотреть, где жена, и видишь ее внизу, метров 200. Она упала набок, лежит и смотрит на тебя. Разворачиваешься, подходишь, начинаешь поднимать ее. Она скользит ногами по земле, но встать не может, нет сил. Промучавшись, ты садишься рядом. обхватываешь голову руками и смотришь вниз. Потом встаешь. Все таки, не утерпев, смотришь на жену. Она все поняла. Но просит, чтобы ты ее не оставлял, просит молча, только сжав руки в кулачки. Ты медлено, не оглядыаясь, начинаешь брести вперед. Через метров 500, падаешь на колени, и начинаешь скулить. Потом встаешь, разворачиваешься, и идешь обратно. Жена ждала тебя. Она сумела приподняться и опираясь на камень, смотрела тебе вслед. Увидев тебя возвращающегося, она протянула к тебе свободную руку и улыбнулась, как будто ничего и не было. Как она улыбалась тогда, когда действительно НИЧЕГО ЭТОГО не было. Ты подходишь к ней, и не беря ее за руку стреляешь в голову. Патрон дает осечку. Не глядя на нее, меняешь патрон, и сносишь жене голову. Потом, через сутки пути, ты разворачиваешься и возвращаешься на то место. Разделываешь жену, и ешь сырое мясо, жадно до блевотины. Перевал ты успешно перейдешь.
Ты останешься живой, и станешь свидетелем, как создается новое, никому неведомое государство. Доживешь до старости, но никогда в жизни ты не будешь больше улыбаться.
Рейтинг: 5 / 5
- Подробности
- Просмотров: 2841
Часть 1. Ночи в Паттайе.
Мы идем втроем по Бич-роад. Я, мой друг Дэкс и ледибой Мэй, которого мы вдвоем держим за руки. Сегодня Мэй спит с Дэксом, что не помешало ей час назад прибежать ко мне в номер и по-быстрому перепехнуться, затребовав 500 бат по окончании. 500 бат это всегда хорошо, особенно в такое непростое время. Это мой последний день моего четвертого трипа. Завтра самолет поднимет меня над Бангкоком и заложив прощальный вираж, отвезет меня обратно в северный Мордор, откуда я родом. Жалею ли я об этом ? Сложно сказать. Прошло 14 дней и я не могу делать три вещи — есть, пить и ебаться.
Мы проходим Garden Plaza и я невольно замедляю шаг. Мое дыхание учащается. «Полтора года» - говорю я Дэксу. Тот удивленно смотрит на меня. «One and half year ago I took my first ladyboy here» - говорю я обоим. Полтора года назад все началось.
Рейтинг: 0 / 5
- Подробности
- Просмотров: 4761
Часть 2. 16 ночей.
Париж - как девка. Издалека она восхитительна, и вы не можете дождаться минуты, когда заключите ее в объятья... Но через пять минут уже чувствуете пустоту и презрение к самому себе. Вы знаете, что вас обманули.
Генри Миллер. "Тропик Рака".
Ночь первая. Не имейте планов, подчиняйтесь желаниям.
Надо ли говорить, как ждал я этой поездки. Я представлял в уме каждый день своего пребывания, куда я пойду, что буду есть и пить, и самое главное - с кем я буду спать. Но всем этим планам было не суждено сбыться.
Я прилично выпил Егермайстера (ликер с рогами такой), пока ждал посадки в самолет, и взял остатки с собой. Запрошенное место "у окошка" оказалось у запасного выхода, где никаких иллюминаторов не было в принципе. Рядом со мной сели две молодые девки (лесбиянки или подруги я так и не понял), пить со мной они отказались, и в результате в Абу-Даби я выполз совсем никакой. Промучившись еще 5 часов я вылез в утреннем аэропорту Бкк с 600 батами, 800 фунтами, 400 баксами и двумя кредитками, которые должны были обеспечить мне немножко приятного женского общества.
Рейтинг: 0 / 5
- Подробности
- Просмотров: 5831
Часть 4. Pattaya in my mind
Паттайя это иллюзия. Город, который окружает нас, меняется под воздействием денег и потаенных желаний каждого кастомера, который сюда приезжает. Но как только этот кастомер садится в свой самолет, все те образы, что были созданы для удовлетворения его похоти, начинают меняться под нового, свежего, полного сил, энергии и денег путешественника. И Паттайя, единственная и неповторимая, остается только в его воспоминаниях. В реальности же ее не существует, и никогда не существовало.
04.07.2015
Только бы выпустили, только бы выпустили. Я не мог поверить, что я вообще окажусь в аэропорту с билетами в кармане. По нынешним временам это уже большое везение, но чтобы еще и вылететь — тут уж совсем. Я без проблем прохожу все контроли, и на нервах закидываюсь Будвайзером по 2 евро. Ебаное Шереметьево, как оно меня достало. Еще два часа, два сраных часа. Под конец я традиционно для вылетающих наебался пивасом, впопыхах залил дешевого виски в банку с пепси, натер ногу, сходил за пластырем через три терминала, потерял браслет, и со всем этим багажом загрузился на свое место «у прохода». Надо ли говорить, что соседками оказались две девки. Я начал подозрительно смотреть на них и выяснять, не лесбиянки ли они часом ? Меня повсюду преследуют лесбиянки, внося сумятицу в мою размеренную жизнь. Но бабы оказались вроде как подружками, и даже первоходами, и мы разговорились. Я поведал им основные пойнты посещения Тая, а девки под конец путешествия даже стали читать мне мораль как нехорошо ездить в разные страны и трахать кого попало. Ню-ню. У всех телок припекает от упоминания о дешевых конкурентках.
Рейтинг: 5 / 5
- Подробности
- Просмотров: 4001
Часть первая. Лето.
Ты просыпаешься поздно, за 12 часов дня уже. Причина банальна - днем можно не боятся спать, поэтому засыпаешь ты только под утро - под 5 часов. Как эти ебанные крестьяне раньше вставали с восходом солнца - хуй знает. Ну да ты и не крестьянин, ты просто унылый мудак, оказавшийся не там и не в то время, а попросту страной ошибшийся когда рождался. Теперь ты оказался в деревянной избе, хорошо сохранившейся, на окраине поселка городского типа.
Ты встаешь, чешешь давно немытые яйца черными пакшами, натягиваешь заскорузлые брезентовые штаны, все в глине, и надеваешь любимые кирзовые сапоги. Сапоги у тебя пиздатые, не солдатские, с броней по носку, так что однажды, они спасут тебе пальцы на ноге от промахнувшегося топора в твоих кривых руках. Портянок этих дурацких ты не носишь, а одеваешь сапоги на голую ногу. Раньше ты сам охеревал с этого, но за лето ноги приняли квадратную форму, и покрылись каменными мозолями, и тебе теперь отмотать весь день по лесу в сапогах - нечего делать. Одеваешь нестиранную полосатую футболку и идешь на кухню. В черный от грязи кофейник досыпаешь заварки, наливаешь половником воды из ведра, врубаешь кипятильник. Открываешь двери в своей избе, запускаешь двух кошек с улицы. На улице хорошо - лето, березки, травка. Поэтому поссать можно под дерево, а не в сортире, в который лишний раз стараешься не заходить. Умываться ты не умываешься. Во первых холодной водой много не намоешь, а во вторых воду приходится таскать на себе, что быстро отучает от лишнего мытья рук ног, стирки и прочего лишнего расхода воды.
Рейтинг: 5 / 5
- Подробности
- Просмотров: 2840
Часть вторая. Осень.
Однажды выйдя на улицу, ты чувствуешь, что наверное лучше сегодня одеть свитерок. И завтра скорее всего тоже. И послезавтра. Потому что пришла осень.
Осень пора вкусная. Вкусная потому что много чего выросло. Самое вкусное это чеснок. Свежий, только с грядки он имеет особенный, обалденный вкус, его можно есть просто так, с хлебом, что вы и делаете. Опять лучок вырос, редьки всякие. Вот с картофелем проблема. Он растет на дальнем огороде, и чем дольше он там растет тем больше вероятность, что однажды вы его там не застанете. Поэтому охранять приходится и день и ночь. Когда подходят сроки, ты сразу же выкапываешь ее, в этом году все получилось удачно, все удалось сохранить. А вот в прошлом пришлось поделится с неизвестными мудаками, которые выкопали половину урожая.
Впрочем ясно с какими мудаками. У магазина стоят алкашки, которые продают ведро картошки за 30 рублей. Понятно, что сами алкашки ее не сажали, а только выкапывали, и ты думаете, что если этих пропитых теток начнут сейчас метелить, то ты присоединишься к этому действу с большим удовольствием. В своем переулке ты встретил соседку - пенсионерку. У нее большой огород возле самой дороги, на теплотрассе. Картошка там вырастает на заглядение, но последние года четыре ей не достается ничего, всю картошку выкапывают мудаки - соседи. Но она с поразительным упорством сажает картошку вновь и вновь, по инерции, надеясь сама не зная на что, и не в силах принять изменения мира, которые в нем произошли за последние несколько лет.
Рейтинг: 5 / 5
- Подробности
- Просмотров: 2506
-
Главная
- Рассказы
