После окончания техникума Люда устроилась работать в заводскую столовую сначала посудомойкой, а потом, когда старая толстая повариха в один день не вышла на работу, ее поставили на кастрюли. Проработала она в столовой без малого 25 лет, пока однажды заведующий, не вызвал ее в кабинет и не предложил ей, как опытной работнице заместить его на время отпуска. Не совсем понимая что она делает, Люда согласилась, подписала замещение, и через три дня, когда она сидела в директорском кресле и смотрела в окно, пришла инспекция головного предприятия.

По результатам инспекции вскрылась крупная недостача, в бухгалтерии ей выговаривал строгий подтянутый мужчина, она что-то подписывала, и через несколько дней оказалась на улице с трудовой. На работу ее больше не брали даже поломойкой, начал копиться долг за однокомнатную квартиру, и однажды вечером в дверь постучались молодые люди. Объяснив, что квартиру они забирают за долги по коммуналке, они выставили ничего не понимающую Людмилу в одном халате на лестничную площадку, закрылись изнутри, и пока она думала что делать, выкинули на лестницу все вещи из платяного шкафа, ловко сменили замки, повесили на дверь бумажку с печатью, и не прощаясь ушли в темноту.

Ночь Людмила провела на лестнице, сидя на своих своих вещах и здороваясь с опускающими глаза соседями, а ближе ко дню решилась пойти в милицию. Там ее выслушали и оставили сидеть в коридоре, и когда через несколько часов ожидания она снова постучалась в обшарпанную дверь, молодой человек за столом накричал на нее, сказав чтобы она уходила.

Вещей на лестничной площадке уже не было, часть из них она нашла на помойке, но самая нужная теплая одежда исчезла без следа. Месяц до холодов Людмила провела возле магазина, выбирая из контейнера съедобные объедки и сторонясь банды бомжей, с которыми она так и не смогла подружиться. Впрочем, и вражды особой не было, у бомжей был постоянный источник дохода и объедки они оставляли подобным Люде одиночкам, которые за последние несколько лет появлялись регулярно, и также регулярно исчезали.

Ближе к ноябрю уже, ее окликнула завсегдатайка банды бомжей, неопрятная, заплывшая женщина. Подойдя к сжавшейся Людмиле бомжиха рассказала ей, что на окраине города открылся реабилитационный центр, который вполне может ей если не помочь, то хотя бы накормить горячей баландой. Только пусть Люда сходит в баню к деду Егору, подстрижется и вещи простирнет. Для этих целей бомжиха была готова даже выделить ей несколько десятков рублей. Люда взяла деньги, долго стояла, пытаясь понять, что ей объяснили, потом, взяв из нычки куски хлеба, которые там сушились, пошла в частный сектор, к Егору, о котором она не редко слышала от обитателей помоек. Найти его в частном секторе было нетрудно, Люда постучалась в глухие ворота, которые ей открыл высохший пьяный дед со всклоченными волосами и бородой.

Выслушав сбивчивый рассказ Люды, дед, назвавшись Егором, провел ее по участку в отдельно стоящую баню, указал на щербатые эмалированные тазы и протянул ожидающее руку. Люда вложила ему горстку мелочи. Дед пересчитал, вздохнул, вернул ей десять рублей никелем, и велел кликнуть его, когда она вымоется, чтобы он пришел с ножницами и расческой.

Ожидая, пока нагреется не совсем остывшая после последней помывки печь, Люда перестирала хозяйственным мылом свое белье, развесила его в сушилке, вычистила пальто и потрепанные замшевые сапоги. Долго, с наслаждением мылась горячей водой, а вымывшись растиралась, всем в дырках грязным вафельным полотенцем. Прикрывшись простыней, она высунулась из двери бани и крикнула Егора.

Тот пришел быстро, еще более хмельной, достал пластсмассовую, с выпавшими зубьями расческу и ножницы, усадил Люду на стул, под который подстелил развернутую газету и принялся ее обстригать.

Закончив, показал Люде карманное зеркало, крякнул - "во, бля", и свернув и бросив в печку газету замешкался, и вдруг схватил Люду за грудь. Людмила закрыла глаза, опустила руки и позволила уложить себя на лавку. Дед хрипло дыша печеным луком и перегаром, как змей ввился между ее ляжек и одной рукой стал стаскивать с себя рабочие холщовые брюки, а другой лихорадочно лапал Людмилу. Брюки все никак не сдавались, дед засунул руку в штаны и несколько раз дернувшись затих. Встал, обтерся об свитер и не слова не говоря вышел из бани.

Люда провела ночь в бане, подкидывая в печку лучину, щупая непросохшее белье, а ближе к ночи нашла на полке закопченную кружку и поужинала, согрев в ней воды и размачивая принесенный с собой хлеб. Перед тем как лечь спать, она подставила полено под входную дверь.

Одевшись, с утра Люда тихо вышла из бани, прошла под темными окнами дома и вышла за ворота. Ей предстоял долгий путь через весь город.

Искомая дверь была запрятана во дворах старой части города, внутри был обшарпанный коридор, ученическая парта, толстый мужчина, который выслушал короткий рассказ Люды, и велел подождать в коридоре. Люда думала, что ее снова выгонят, но мужчина открыл дверь и предложил войти. Разговор был короткий - есть работа поваром, за городом, коллектив хороший, еда, жилье и даже платят деньги. Люде дали на подумать десять минут, но ей хватило и одной.

Она опять что-то подписала, после чего сидела в заплесневелой комнате без окон, потом был автобус, в котором сидели грязные, неопрятные люди. Наметанным взглядом Люда определила, что людей, как ее собственно совсем недавно выгнали из теплой домашней постели, но к бесчисленной армии бомжей они или не успели или не смогли примкнуть.

В бывшем пионерлагере был медосмотр, настоящая баня, столовая, и впервые за несколько месяцев она уснула на кровати под казенным стеганным одеялом.

Уже порозовевшая и потолстевшая Людмила, щедро зачерпнув половником каши, только улыбнулась усатому мотострелку, когда теплой волной ее подняло в воздух и бросило под колеса стоящего Урала, на котором они развозили продовольствие по позициям. Ничего не понимая Людмила вылезла из под машины, открыла рот, и тут поняла, что она ничего не слышит. Кухня стояла опрокинутая на бок, и усатый скреб по земле ногами, смешивая с жидкой грязью высыпавшуюся кашу. Слух вернулся внезапно.

"Тащи, блядь" - молодой парень подхватил усатого за подмышки и поволок в лес. "Винтовку, винтовку" - заорал он. Люда схватила усатого за одну ногу и поволокла его в лес.

Когда сдали раненых усталый фельдшер посмотрел на Люду - "Ну пиздуй, чего стоишь" Люда хотела спросить, что делать с оружием, но побоялась. Она пошла к себе в барак при кухне, аккуратно поставила винтовку у стенки и села на кровать, глядя перед собой. Так ее и застали другие поварихи. -"Ну, блядь, живая." - сказала старшая. И заметив винтовку добавила - "Нахуй ты это весло сюда притащила, сдашь с утра". Она хотела добавить по обыкновению "пизда тупая", но сдержалась. Всю ночь Люда проворочалась на мокрой несвежей подушке. Винтовка, стояла у изголовья и от нее пахло гарью и чем то еще, сильным, манящим и доселе неведомым. Люда вспомнила усатого, взяла брезентовый ремень и прижала его к лицу.

Перед штабом Люда долго мялась, не решаясь войти, пока дежурный распиздяй, выйдя второй раз покурить не понял, что повариха стоит не просто так.

Старший взял винтовку и цыкнул зубом - "Умер Ледаев то." Люда поняла ,что речь идет об усатом. Он добавил - "Они ж, бляди, по твоей кухне ебаной навелись. Хуйли вы ее не заглушили, а? Дымили на весь район, бляди ебучие". "Иди на хуй отсюда" - добавил он. Люда собралась уходить, но при мысли о том, что этот запах гари и пота, и того самого, неведомого, манящего и сильного, с которым она пролежала всю ночь исчезнет, к горлу подкатила неизведанная доселе  тоска.

"Товарищ" - Люда не знала как назвать его - "начальник. А можно" -  Она замялась - "взять это" - она показала на винтовку. Капитан опешил - "Нахуя ?" - он поднял глаза на Люду. Та стояла молча. -"Че, блядь, пострелять захотелось ? Да ?" заорал он. В комнате повисла тишина. Люда стояла и смотрела в пол не зная как реагировать. Капитан отщелкнул магазин от СВД и передернул затвор - "Иди, нахуй, чисти ее в оружейку, потом обратно принесешь". Люда прижала винтовку к груди и вышла за дверь. Она решила, что никому ее не отдаст.

Инструктор обнял Люду, положив свои руки на ее, и теплая волна прокатилась по ее телу. -"Пуля, она как зверь, по большой дуге бежит" -от его голоса у Люды сладко затеплило внизу живота -"Вот ты ее по дуге этой и заводи. И не дыши пока летит, пуля, она, сама по себе, потом тебя уже слушать не будет". "Ну" - он нежно коснулся пальцами ее запястья. Люда вжалась в прицел и нажала спуск.

Пузатый майор смотрел на шеренгу лежащих людей в камуфляже. Его взгляд наткнулся на бабью фигуру и он поморщился. "Давайте, блядь"- он сел на табуретку. Тощий офицер метнулся к линии лежащих снайперов и вскоре зазвучали одиночные выстрелы. Когда очередь дошла до Люды начучебки нагнулся к майору и зашептал ему на ухо. "Оружие к осмотру" - гаркнул майор. С рубежа выехал потрепанный УАЗ и повез ростовую мишень в сторону леса.
Вскоре хлопнул выстрел, а следом еще один. Потом еще несколько сдвоенных. Начучебки оторвался от трубы и пригласил жестом майора. Тот не двинулся с места. "Все в круг" - сказал нач. -"Полтора километра"

Ей не было жалко солдат, которые падали в елочке прицела. Она не думала, что они умирают. Она представляла как быстрая рыжая лиса бежит через влажный, густой воздух утреннего поля по большой дуге и кусает молодых ребят за шею, а они, дурачась, падают на землю и играют с ней. А потом они уходят домой. Она убивала всегда сразу, у нее не было раненых.

Однажды ее вызвали в полевой штаб, где вручили предписание, переодели и вместе с еще тремя бойцами отвезли в город. Там долго держали в казарме, но хорошо кормили, хоть и не выпускали за ворота. Потом был транспортник до Москвы, долгая трясучая дорога и кабинет в войсковой части.

"Людмила Алексеевна, не желаете продолжить свою службу в ээ..рядах регулярных формирований ?" - спросил человек в костюме. В комнате было накурено. Люда не знала что ответить. Тот выгнул бровь - "Ну у нас не совсем регулярная часть, как бы это сказать-то".- Он откинулся на спинку черного стула и побарабанил по столу. -"Тупая блядь" - подумал он про себя, но вслух сказал - "Я думаю вам лучше отдохнуть с дороги. Располагайтесь в женской казарме, завтра продолжим. Может есть какие-либо просьбы, пожелания ?" Он подождал ответа и двинул бумаги к себе и начал их читать. Люда наконец-то набралась смелости - "Я квартиру хочу" -"С квартирами сложно" - он даже не поднял головы. -"Я свою хочу" - сказала Люда - "обратно". Тот удивленно посмотрел на нее - "Хорошо, мы подумаем, идите отдыхайте".

Люда вошла в казарму. Посередине на табуретках сидело несколько короткостриженых женщин в зеленых солдатских майках. Одна из них, самая жилистая, встала, подошла к Люде и протянула руку - "Марина. Твоя койка четвертая". Люда пожала руку. Она стояла и смотрела на казарму, на заправленные койки, которые она до этого видела только у командиров и крепких короткостриженных женщин. Она почувствовала себя дома.