Эпизод I

На самом деле, во времена, когда детство только-только заканчивалось, Тюменский был стройным, щупленьким подростком, с плечами слишком узкими для мальчика, а тазом слишком широким. К тому же, его тело было практически полностью лишено волосяного покрова. Поэтому, когда он купался с ребятами на озере, он казался худенькой девочкой-подростком, едва начинающей превращаться в девушку.

И по характеру он был мягким и чувствительным. Его одноклассники постоянно ругались матом, дрались, грубо и пошло подначивали друг друга. Если обзывали или дразнили обычного мальчика, он либо гоготал и в ответ обзывал нехорошими словами, либо как бы в шутку бил другого руками и ногами, затем они гоготали вместе и убегали играть в футбол или воровать яблоки в соседнем саду. Если же так обращались с Тюменским, он обижался и начинал плакать.

Мальчикам было с ним неинтересно. А тюменский хотя и тянулся к ним, особенно к самым грубым, но ни сам не понимал, чего ему от них хочется, ни у тех не получалось сообразить. Да и неизвестно как бы они отреагировали, если бы сообразили.

Поэтому тюменский общался с девочками. Сплетничал, рассказывал о своих переживаниях, выслушивал, что говорили другие. Он считал себя некрасивым, поэтому был удивлен, когда девочки стали одевать его как девушку, наводить макияж и даже самые красивые из них говорили: "Какая же ты у нас няша". Так они его и называли Няшей и обращались как с подружечкой.

Ему это нравилось и в то же время очень смущало. Ибо когда он смотрел на себя в зеркало после того, как его оденут в женскую одежду и накрасят, он видел там не неуклюжего мальчика, а красивую, стройную девочку, отчего у него начиналась сильнейшая эрекция, которую он не мог контролировать. К тому же, сначала он думал, что девочкам это будет неприятно и они прогонят его. Но им нравилось и они весело смеялись каждый раз, как обнаруживалась его "тайна". Они даже трогали его, но никогда и не думали использовать по назначению. Что Тюменского тоже устраивало, потому что хотя красивые девочки на вид ему нравились, но он не чувствовал к ним практического влечения.

Однажды ребята из его двора узнали про переодевание, про косметику и хитростью проникли в ту квартиру, где всё это происходило. Они схватили Тюменского и потащили за старую кочегарку, которая давно не работала, но представляла собой удобное место для сборищ подростков, где они могли тайно от взрослых курить, пить, нюхать клей или заниматься коллективным онанизмом, обсуждая вслух школьных красоток, которые только-только начинали им давать.

Там они стали издеваться над Тюменским, бить, но не сильно. Что его испугало, так это то, что когда его тащили, у тех, кто прижимался к его телу была почти такая же сильная эрекция, как у него, когда он смотрел на себя в зеркало. А часть других были с красными щеками и явно на взводе. Он не знал чем все может закончиться. Хуже того, он не знал как бы он сам хотел, чтобы это закончилось.

Его били, обзывали бабой, пидором. Потом сорвали с него трусы и он остался только в короткой юбочке и облегающей маечке, в которых он был у подружек, когда его схватили и утащили на место расправы. В таком виде он ощущал себя очень уязвимым.

Ребята, тем временем, впали в натуральное бешенство, они уже даже не ругались, вместо слов у них выходили какие-то нечленораздельные звуки. Они заставили Тюменского встать на колени, затем достали свои эрегированные колбаски и стали мочиться ему на лицо, стараясь попадать точно в рот.

Тюменский плакал от унижения, косметика стекала по лицу от слез и мочи, но он с удивлениям для себя обнаружил, что на самом деле боится только того, что станет некрасивым без макияжа. Стойкости ему прибавляло то, что он знал, что в светлой короткой юбочке, в розовой маечке, покорно стоящий на коленях перед своими мучителями, он как девочка был весьма привлекателен. Эрегированные члены и тяжелое дыхание хулиганов говорили об этом слишком явно.

Его член тоже был крепок как никогда. Да так, что его конец торчал из под юбки словно палка. Пацаны, тем временем, как будто стали испытывать некоторое беспокойство. Казалось, они стали опасаться что вот-вот могут сделать нечто, что их очень смутит. Поэтому они как по команде перестали мучать Тюменского и тихо ушли.

Тюменскому было больно, обидно и еще он был очень расстроен чем-то, чего не понимал, что не мог назвать словами. Как будто была какая-то возможность, которую упустили все и о которой впоследствии будут жалеть.

Эпизод II

С тех пор его часто обзывали, иногда смеялись, но не прогоняли и он продолжал общаться со своими сверстниками. Однако с того памятного дня он ощутил, что даже самые грубые и хамовитые мальчики не являются настоящими самцами. Ощутил, что с ними он всегда будет всего-лишь нескладным фриком. А для того, чтобы стать, на самом деле стать, красивой девочкой Няшей, ему необходимо быть рядом с настоящим мужчиной. И Тюменский всем своим существом ждал его появления.

Однажды он услышал, что у них во дворе появился новый парень, который с родителями приехал из другого района, но пацаны его хорошо знали. И когда Тюменский впервые его увидел, он полулежа на лавке слушал, как другой парень рассказывает про драку, в которой они участвовали вместе.

Драка была очень серьезная и рискованная, к тому же, их было меньше. Но они все-таки смогли победить. И тут рассказчик рассказывает такое, что его тогда как будто испугало. А именно: "Мы их уже отпиздили, отрубили всех нахуй. Они просто лежат, даже уползти не могут. Я думаю, не прибили ли мы их, хотя нам самим досталось так, что как бы не сдохнуть. Серега вроде тоже избитый и усталый, но в нем как будто горит какой-то огонь, как будто ему недостаточно того, что мы их исколошматили. Было такое ощущение, что если бы меня не было, он бы их всех еще изнасиловал или вообще съел".

Серега никак особенно не отреагировал, просто спокойно сказал, что не надо уж совсем так преувеличивать, "не стал бы я их есть, что за бред". Но про изнасиловать ничего не сказал и это, кажется, заметили все.

Серега с друзьями и приятелями был скорее холоден, но над Тюменским не издевался. Общаться с ним было нетрудно, шутки понимал, по мелочам не взрывался и не придирался. Однако стоило его по-настоящему задеть, как Серега весь превращался в машину для мести, в хищника, был готов бить кулаками, лягаться, кусаться, драться в открытом бою или подстерегать часами, лежа хоть в сточной канаве. Действительно казалось, что такая звериная вражда должна кончиться тем, что кого-то в итоге с урчанием съедят.

И было у него еще такое свойство: если он решал что-то сделать, то ни в малейшей степени не обращал внимания как к этому относятся другие. Из-за чего казался особенно цельным и крепким.

У девочек он не имел сначала никакого успеха, ибо красавчиком не был, а родители его были бедны, так что он не мог производить впечатление и какими-то материальными моментами. Но постепенно его твердый характер, уверенность в себе и бесстрашие стали менять к нему отношение. Тут даже школьные и районные красавицы отметили, что хотя он и не красавчик, но ведь и не урод, а сложен хорошо, спортивный, за собой следит. В общем, "в нем что-то есть".

Но особенно сильно он очаровал Тюменского, который в его присутствии просто млел. Тем более, что ощущал себя рядом с Серегой в полной безопасности. Так как тот над ним сам никогда не издевался, а когда в первый раз был свидетелем издевательства других просто сказал: "Всё же жалко, оставте его в покое". И хотя сказал это без угрозы, но все равно как-то так убедительно и страшно, что в присутствии Сереги Тюменского больше не обижали.

Однажды весной вся компания сидела за кочегаркой и вела обычные беседы про телок, про школу, про разборки, бухло и прочее. Тюменский был с ними, но участия в разговоре не принимал. Его переполняла непонятная нежность и какое-то запутанное переживание - одновременно радостное и немного грустное. Он был где-то глубоко в своих грезах, тело подчинялось не сознанию, а чувствам Весны. И тут Тюменский сделал то, чего никто не ожидал - и меньше всех он сам. Сидя сразу рядом с Серегой, он нежно обнял его и положил голову на плечо. Все остолбенели, пидар при всех полез обниматься с правильным пацаном. Должно было последовать немедленное и жестокое избиение. Но Серега всего лишь спокойно сказал: "Ну, слушай...ты бы...". Все были настолько шокированы снисходительностью Сереги, что не заметили ту нотку нежности, которая несомненно была в его короткой реплике. Но Тюменский заметил и в его душе стала бушевать целая буря страстей и смутных надежд.

Эпизод III

Дальше долго не происходило ничего особенного, пока однажды Тюменский не увидел, как какая-то группа парней ему совершенно незнакомых затеяла драку с Серегой. Он был один и быстро стал не справляться с численным превосходством своих противников. Тюменский стоял вдалеке и не знал что делать. Он решил подойти и попробовать уговорить прекратить избиение. Серега уже лежал и почти не отбивался от ударов, которые сыпались на него со всех сторон.

Тюменского никто не слушал, жестокие хулиганы прямо у него на глазах забивали насмерть его Сережу. Тут произошло нечто, что позже он и сам не мог объяснить. Он вдруг необыкновенно быстрым и хлестким ударом ноги в нижнюю часть живота ближайшего к нему хулигана отправляет его беспомощно корчиться на земле. Второй хулиган как в замедленной съемке только начинает разворачивать корпус для прямого удара правой рукой в голову, который отправил бы Тюменского на тот свет, но не успевает завершить движение и получает чрезвычайно быстрый и жесткий боковой удар ногой по ребрам сразу выше печени. В пылу боя боль сломанных ребер не может его остановить и он пробует опять бить своим коронным правым в подбородок. Но опять не успевает. Ибо Тюменский так же хлестко, быстро и жестко бьет той же самой ногой теперь уже точно в печень, отправляя противника в глубокий нокаут.

Вызвали скорую, Тюменскому разрешили ехать рядом с Серегой. Тот начинал терять сознание как от пережитого избиения, так и от введенных ему обезболивающих. Но еще до того, как впасть в беспамятство, он успел с беспредельной нежностью посмотреть на Тюменского и слабеющим голосом сказать: "Моя милая, славная девочка, ты спасла меня..."

Тюменский понял, что теперь будет только Няшей, всегда, каждый день. Его Няшей.

Серега быстро оправился и через несколько месяцев был опять в хорошей форме, весел и неутомим. Он в открытую ходил с Няшей по улице, они вместе ездили на природу и смотрели кино. Но приближался выпускной вечер и Няша была обеспокоена, она не была уверена, что Серега выберет ее своей дамой. Ведь надо будет показаться перед всеми учителями и родителями. Осмелится ли он? Она знала, что осмелится, но все равно переживала.

Наконец, тот день пришел. Серега заставил Няшу одеться в самые откровенные и сексуальные наряды. Так что Няша немного смущалась даже когда была одна и видела себя в зеркале. Ее беспокоило и то, что она будет рядом со своим мужчиной, что будет ловить восхищенные взгляды других парней. Но в такой ситуации у нее возникала сильнейшая эрекция и было непонятно как это будет выглядеть при ее тоненьких трусиках-стрингах и короткой юбочке с оборками.

Серега вел Няшу подруку, некоторые учителя и другие взрослые недовольно шептались, однако директор школы смотрел на Няшу во все глаза и запретил чинить какие бы то ни было препятствия. Серега и Няша оказались одной из самых красивых пар и стали украшением официальной части мероприятия.

Затем была вечеринка только для выпускников. Серега позволил Няше флиртовать со всеми пацанами и вообще вести себя даже слишком раскованно. Она садилась на колени ко многим мальчикам, пила с ними на брудершафт, позволяла лапать себя без ограничения. С некоторыми даже при всех целовалась взасос, удивляясь той перемене, которая произошла в ее жизни за последний год. Ведь если бы еще год назад она только попробовала приблизиться слишком близко к одному из парней, у которого она сейчас сидела на коленях, то это кончилось бы безжалостным и жестоким физическим наказанием. А сейчас их глаза были полузакрыты, кончики языков время от времени прикасались друг к другу, отправляя по всему телу волны неземного удовольствия.

Затем была ИХ ночь. Затем день, затем опять ночь. Затем... К вечеру третьего дня они просто лежали, держась за руки и глядя на звезды в своем воображении.

Дни шли за днями, месяцы за месяцами. Они жили вместе и ничего не могло разлучить их.

Но однажды, гуляя по парку, они увидели согбенного старца, который как-то странно на них посмотрел. Разговорились. Он сразу сказал, что ему все понятно. И что сам этим делом увлекался в свое время. Но потом одумался и перестал. Ибо встретился ему на пути святой человек, монах. Который тоже не понаслышке знал о его страшном недуге. Вместе они долго боролись с кознями лукаваго, пока полностью их не одолели.

Затем дед с выражением и в красках рассказал Сереге и Няше как Бог прогневался на жителей славных и богатых городов Содома и Гоморры за их нечестивые и греховные пристрастия. Поведал каким ужасам и страданиям он подверг их в наказание за систематические пригрешения, как умирали они с выпученными глазами в мучениях и корчах.

После еще добавил от себя: "Да и если по чести сказать, то ведь препечальнейшее это зрелище, старый пидарас..."

То ли Серега и Няша убоялись последствий гнева Божьего, так живо описанных в святой нашей книге Библии, то ли слишком хорошо представили себя лет в 40 (даже не в 50 или 70), но, так или иначе, решили они расстаться и начать новую чистую жизнь без мерзкого содомского греха.

Серега уехал в Египет работать аниматором женских туристических групп. А Тюменский выбросил свои юбочки, раздарил всю косметику. Начал заниматься спортом. Прическа стала короткой, шея могучей, плечи широкими, ноги и бицепсы толстыми и мускулистыми. Он стал такой же как все. Или даже лучше.

Но никак не мог забыть последних слов праведного деда: "Как ни будешь ты стараться убежать от своего страшного недуга, но однажды испытав сладость его, будешь вечно срываться с пути истинного, даже если прикуешь себя к нему пудовыми цепями. Покуда не превратишься в старого и никому ненужного пидараса..."